Жизнь в доме Кольки Скокова и Вальки Кобылиной шла тихо, мирно, чего нельзя было сказать о самой деревне Домовёнково. Этой весной на другом конце деревни в заброшенном доме поселилось странное сообщество, состоящее из семи мужчин и четырёх женщин. Сразу было видно, что руководил всем этим сообщество рослый мужчина с большой бородой и пронзительными глазами чёрного цвета. Первые дни новые жители деревни вели себя тихо - обживались. А потом потихоньку начали бродить по деревни, присаживаться на скамейки рядом со старушками, заходили в сельпо, и часами там вели беседы с продавщицей и покупателями. И речи всё были о спасении души, о вере.
- Доброго дня вам, соседки! - Обратилась к нашим трём бабушками грузная дама с пакетиком деревенских яиц в руках. Судя по лицу, род новой жительницы деревни начинался тысячи лет назад где-то на Ближнем востоке. - Как здоровье, как настроение?
- Ох, Роза, радикулит, проклятый замучил. Никак опять к вечеру дождь будет.
- А у меня в левом ухе свербит необыкновенной. Ничего поделать не могу. Уж и спичкой ковыряла, и шалфей прикладывала.
- Несерьёзные у тебя болезни, Лидка. Симулянтка ты! То у тебя нос чешется, то уши вон, свебдят. Это ты специально придумываешь, чтобы мы тебя пожалели.
Баба Лида обиделась.
- Сами вы симулянтки! Радикулит у ней! Нечего было в молодости с мужиками на сеновале кувыркаться, сейчас бы ничего не болело!
- Ты кому это говоришь то?
- Тебе, кому?
- Я за мужиками бегала?! А кто с парторгом с мясокомбината в ленинской комнате обжималась? Да так, что вся контора ходуном ходила, на вас аж портрет Ленина упал?
- А ты была там?
- Нет, но мне всё рассказывали.
- Что рассказывали, дура косоротая? Мы там не кувыркались, мы там портрет Ленина вешали!
- Ага, запершись. Вас тогда обоих чуть из партии не выгнали, особенно его.
- Да ну тебя! Альцгеймера на тебя не хватает...
- Да что вы всё про болезни, Танечка, Лидочка! - прервала воркование подруг Роза. - Пора уже о вечной жизни подумать. Я ведь тоже такая грешная была, прости господи! - Креститься.- Но, вот встретила отца Михаила, и словно ожила заново. Я и про хвори свои забыла, и смерти сейчас совсем не боюсь. Знаю точно - ожидают меня райские кущи. Я их и во сне их не раз видела!
Дамы заинтересовались: - И как там, в этих самых кущах?
- Волшебно! И вы можете их увидеть! Просто нужно верить! Как сказано в писании: "Каждому даётся по вере его".
- Именно так и написано, так и отец Иоанн вещал на пасху, - подтвердила баба Маша.
- Ну, тебе-то лучше знать. Ты же у нас на комбинате парторгом была.
- Вспомнила!
- А мы и не забывали. Это же ты атеистические лекции нам читала. "Бога нет, всё это поповские бредни. А человека не бог, а Дарвин с обезьяной создал".
- Так это когда было, господи?! Тогда все атеисты были, и вы тоже. Помнят они! А помните, как в пионеры нас втроем принимали? В комсомол тоже вместе шли. И в партию тоже не плёткой гнали. А сейчас в церковь чуть не бегом бегаете, грехи коммунистические замаливаете.
Роза одобрительно качнул головой:- Это хорошо, это никогда не поздно. Вот отцу Михаилу, тому не за что кается. Он детства был набожным, просто жил в церкви. За это его и в пионеры не приняли, и в комсомол. А потом было ему явление Богородицы, которая сказала ему: "Михаил, церква наш погрязла в алчности и разврате, отринь старые догмы, ты должен создать свою церковь. Только она будет истинной и настоящей". После этого начал он проповедовать, не страшась никого. Всем правду в глаза говорил. За этого его и в тюрьму сажали, и в сумасшедший дом запирали. Но он от своей веры не отказался, за это его бог и награждает. Старец Михаил исцеляет от всех болезней, и от сглаза помогает. Те, кто за ним пойдут, прямиком в рай последуют, минуя чистилище.
- А у нас батюшка то надолго в свою Хохляндию уехал? - Озаботилась Лида.
- Да, почитай, на месяц. Сейчас и лоб негде перекрестить. А скоро Троица.
- А вы приходите к нам, в дом прямо. Отец Михаил каждый день службу проводит, и заутреннюю, и вечерю. Он ведь от Библии ни на шаг не отходит, слово в слово вещает. Приходите. Послушайте, как он молитвы читает! Какие проповеди читает! Да, мне как раз на вечерю пора. Может и вы со мной?
Баба Маша глянула на часы.
- Ой, сейчас не могу, дела.
Она торопливо ушла за калитку. Баба Лида кивнула вслед подруге.
- Думаешь, куда она поскакала? - Спросила она Розу. - Бражка поспела, вот она её перегонять пошла, химик-технолог.
- У ней всё строго по часам, минута в минуту. И продукт отменный!
Ну, а мы в церкву новую пойдём, да, Лида?
- Да, пойдём, надо послушай исповедальника, да о душе подумать.
- Вот-вот! Никогда не поздно прийти в истинный храм! Я вас тоже провожу.
Они поднимаются, и в сопровождении Розы идут по улице.
- У кого яйца то брала?
- У баронессы.
- Почём?...
Правильные, вроде были те речи, да и молитвы хорошо читал отец Михаил. Так что, когда отец Иоанн вернулся из отпуска, обнаружил, что паства его поредела, как отара овец после нападения стаи волков. Кинулся, было, Иоанн, к своим прихожанам, а они ему поворот от ворот поворот дали.
Отец Иоанн стоит на пороге церкви и с удивлением смотрит, как его прихожане идут куда-то мимо её. Наконец он перегораживает дорогу тем самым трём бабушка.
- Вы куда это собрались мимо храма божьего, прихожанки? Служба у нас уже идёт.
- Не нужна нам твоя церковь, ни ты сам со своими проповедями. Нам теперь старец Михаил глаза открыл на смысл жизни. Он о нас душой болеет, за наши грехи. Только он нас спасёт от страшного суда. А тебя мы даже слушать не хотим.
- И вообще, ты свой диплом подделал, и матушка твоя не матушка, а проститутка бывшая! Мы всё знаем!
- Иди, аспид! Мы к истинной вере пришли!
- Да, уйди с дороги, аспидище!
Побился так отец Иоанн о чёрствые души своих бывших прихожан, и однажды приехал в гости к Кольке Скокову и Вальке Кобылиной. Через калитку во двор он переступил с некоторой опаской - помнил, как именно на крыльце этого дома домовой Филька ему такую подножку поставил, что упав, поп выбил о собственное кадило все зубы разом, да еще и нижнюю челюсть сломал. Впрочем, начал он по известному канону - привык.
- Мир вашему дому, спаси вас Христос.
Хозяева - Колька с Валькой, как раз обедали на свежем воздухе, под навесом.
- Батюшка! Как мы рады в-вашему посещению!
Валька обрадовано приложилась к руке священника. Колька просто пожал ему руку.
- Рад-рад! Редко вы нас посещаете! Садитесь. Угощайтесь!
- Присаживайтесь, п-покушайте.
- Спасибо, только из-за стола, а вот от стакана чая не откажусь.
- Сушки, сушки к-кушайте! Они у нас всегда свежие.
Несколько минут все сосредоточенно пили чай.
- Как у вас, батюшка, огурцы то пошли?
- Слава богу, вчера первое ведро собрали. Матушка уже закатала три банки. Будет чем зимой водку закусывать.
- Да, и мы вчера ведро собрали. Благодать!
- П-помидоры уже краснеют.
- А мы уже кушаем. Я в прошлом году теплицу огорил. Дорого, но доволен весьма!
- Да, теплица, это хорошо. У нас есть, но маленькая, да старая.
- Ещё чайку налить?
- Нет, спасибо. Вкусно-то как с сушками. А то матушка моя всё пирожными меня пичкает, да эклерами. А с них толстеешь, как на дрожжах. И чай, я смотрю, у вас из самовара?
- Да, мы всё по с-старинке.
- Чай из самовара он вкуснее, чем из чайника. Вода долго кипит, чай наваристей получается!
Выпив добрую кружку чая с сушками и пропотев изрядно, Иоанн начал разговор о деле.
- Я вот с чем пришёл к вам. Пока я к себе на родину в Украину ездил, в деревню пробралась большая беда. Приехал тут некто Михаил, поселился в доме Дашки Михайловой...
- Это которая померла в этом году? Сестра Машки Козловой?
- Не в этом, а в прошлом. И она сестра не Машки, а Людки Козловой. Козлова то Машка, она по мужу Козлова, а так она Игнатьева.
- Так она что - сестра Ваньки Игнатьева? Одноного этого?
- Ну да, они погодки.
- Ну да, в феврале я Дарью то отпевал. И вот этот Михаил объявил себя старцем...
- Кем? - Не понял Колька.
- Старцем.
- Пенсионером, что ли?
- Господи, какой ты у м-меня т-темный.
- Зато ты у меня светлая. Аж глаза слепишь.
- Нет, старец - это когда священник ещё больше от бога веры получает. Знает, как жить и как в царство небесное попасть.
- А-а! Понятно. Это вроде, как парторг у нас раньше на заводе был. Семеныч, царство небесное ему. Выпивоха был и бабник страшный, но как седьмое ноября, такие речи толкал - заслушаешься. Всё про мировую революции да происки империалистов. А уж как про вред алкоголизма начинал, хоть бросай её пить проклятую!...
Валька толкает мужа в бок.
- П-помолчи.
- Чего дерешься то? Истинная правда! Ты-то его не знала, а я сам с ним не один литр первача выпил.
- Господи, да п-помолчи ты! Дай умному человеку речь сказать!
- А! Ты вот о чём.
- Ну да. Так вот этот Михаил, пока я ездил в Украину, свел у меня почти всю паству. А веру он проповедует не каноническую, нет! Дескать, только тот, кто его слушать будет, тот и попадет в царство небесное.
- Так... может это и в самом деле так? Раз он парторг от церкви, он больше знает, - решил Николай.
Иоанн в ужасе замахал руками: - Да что ты говоришь! Какое царство небесное! Он у своих овец заблудших квартиры и дома забирает, а самих их по миру пускает.
Колька крякнул, а Валька в ужасе замахала руками. А тут ещё батюшка выложил свой главный козырь:
- Вот и подруга ваша, баронесса Анна-Мария Томсон, так же начала ходить на бесовские молебны этого лже-пророка.
Валька взмахнула руками.
- Батюшки! А я думаю, чего это англичанка уже т-три дня в гости не приходила. Ни её саму, ни Мишку, мужа её не видно. Тут "Шерри" скоро выдохнется.
А поп продолжал: - Они там, оба, ходят, слушают проповеди этого... лжепророка. Так они у ней дом то отоберут, по миру в одном рубище пустят.
- Да как это можно-то? - Не понял Колька. - У живых людей дом отобрать?
- Можно! С ними люди приехали, мужики и бабы. Я с ними поговорил, и вот что узнал. Они до этого в Москве жили, работали, все при должностях, кто в торговле, кто чиновником. Но наслушались этих проповедей, продали они свои квартиры, и все деньги отдали этому Михаилу.
Валька в ужасе взмахнула руками, начала креститься.
- Отведи, г-господи!
- Что ж делать то теперь с этим... козлищем? - Спросил Колька. - В полицию обратиться, или в прокуратуру пожаловаться?
Поп заерзал.
- Да туда тоже можно. Но лучше вы бы этого, своего...- чувствовалось, что священник никак не мог произнести кощунственные для церковнослужителя слова, - в общем, его бы привлекли.
- Кого это его? - Не понял Колька.
- Ну, этого... вашего... маленького такого.
- Кого маленького? - Колька упорно не понимал сути вопроса. - Я тут самый маленький. Бабы у меня вон, все на голову выше меня.
- Да нет!
Священник пытается что-то изобразить руками, и Валька догадалась.
- Ф-фильку, что ли? Домового?
Поп обрадовался. Нужное слово сказал не он.
- Ну да. Он их в один момент прищучит, он же таких не любит, самозванцев.
- Так нет его.
- А где он?
Колька пожал плечами:
- Да Бог его знает, он же нам не отчитывается. Только вот уже вторую неделю сериалы не смотрит, я тут вчера даже телевизор на футбол переключил, и ничего, не споткнулся даже, и башкой ни обо что не ударился.
- Да, он, обычно, с-сидит в кресле и сушки грызёт во время сериалов, это так хорошо слышно. И молоко отхлебывает, п-прямо как теленок из корыта. А тут ничего, т-тишина.
- Да, точно, нет его! Куда-то ушёл, или уехал. Может в отпуск, может в командировку. Отсутствует, и уже давно.
- Да ладно, не переживай, - пообещал Колька. - Я попробую Веньку, или Вовчу спросить. Может, они, чем помогут.
- Кого спросить? - не понял поп.
- Да друзей его, Фильки. Банника и водяного.
- А-а. Ну, этих я совсем не знаю. Попробуйте, может они помогут. Прощевайте, люди добрые, храни вас и ваш дом Христос.
Расстроенный священник отбыл, а Колька пошел в баню.
- Надо посмотреть, в баке много воды осталось, или надо к субботе натаскать, - сказал он жене. Та заподозрила что-то неладно, но перечить не стала.
Достав заветную бутылочку самогона, он выпил пятьдесят грамм, крякнул, а потом плеснул немного в рюмку и поставил на окно.
- Это... Венька, тут такое дело. Поп приезжал, говорит, на окраине секта какая-то поселилась. Людей разоряют. Надо бы помочь, а то Фильки то нет. Пропадут люди ни за кузькину фигу.
Никто ему не ответил, но Колька был уверен, что его услышат. Бросив на лист перед печкой окурок, хозяин вышел. Он знал, что банник любит не только выпить, но и покурить.
И действительно, Кольку услышали. В эту же самую ночь дверь бани открылась, на пороге показался высокий, по меркам нечисти, с полметра высотой, худой и грязный старичок с всклокоченными волосами и бородой. На лице банника Веньки навеки застыло сердитое выражение. По традиции на плече Веньки сидела ручная мышка. Венька спустился к пруду, уселся на мостки и, пронзительно свистнул, а потом позвал: - Вовча!
Прошло минут пять, и на мостки плеснула волна небольшого цунами. Как Венька ни уворачивался, всё равно она его накрыла с головой. Пока Венька отплевывался, Вовча уже ржал над своей шуткой. Голова водяного едва возвышалась над водой, но она одна была больше, чем Венька во весь свой рост. Лицо Вовчи было круглое, большую лысину обрамляли не то волосы, не то водоросли, но явно зелёного цвета. На лице расположились большие, круглые глаза, ухмыляющийся, губошлепный и кривой рот, и по бокам шеи - очень неприятные по виду жабры, двигающиеся прямо как у попавшей на воздух рыбины.
- Тьфу ты, ирод! Опять меня искупал! Ты же знаешь, что я купаться не люблю! - Возмущался банник.
- Ничего, тебе полезно, а то весь в саже!
И водяной мазнул банника своей перепончатой рукой. Пока тот отплевывался, Вовча снова ржал. Он вообще был веселым и простым парнем, этот местный водяной.
- Ты чего звал то меня? Просто поболтать?
- Если бы. Дело есть. К нашим поп нынче приходил, жалился. В деревне какие-то секатанты завелись. Они наших деревенских разоряют, из домов выгоняют. Надо бы их самих выгнать из деревни.
Вовча озаботился: - Эх, как всё это не вовремя. Филька еще не скоро вернётся. Что делать то будем?
- Кольшу звать надо. Старый всё на этом свете повидал, может, что и подскажет.
- А чего меня звать, я уже давно тут, - Раздалось рядом, и послышались смешки, столь характерные для местного лешего. Старик двух слов не мог сказать, чтобы не засмеяться и схохмить. Он и в самом деле проявился в двух шагах от Веньки. Невысокий такой старичок, плешивый, с кривой бородкой, всё лицо в бородавках. Странной была и одежда, куцый пиджачок, застёгнутый на женскую сторону. По случаю рандеву с друзьями он снял ботинки, оба на левую ногу, и, опустив могучие ступни сорок шестого размера в воду, болтал ими, прямо таки как школьник, сбежавший с уроков. Вовча восхитился: - О, он и в самом деле тут! Во даёт!
Венька допытывался о главном: - Ну, так что ты скажешь, лешенька? В самом деле, эти секатанты так страшны?
- Да не очень. Я этих самых сетантов много повидал. Мне из них только хлысты нравились. Я там под шумок столько удовольствия получил...
Венька начал плеваться, он так же помнил эту секту, практиковавшую у них в деревни лет триста назад как раз в его бане.
- Тьфу-тьфу-тьфу! Кому чего, а Кольши только бы голую бабу за ляжку пощупать! Я эту секутку тоже помню, в моей бане же они собирались. Стыдоба и срамота! Мне самому пришлось свою же баню сжечь, чтобы выжить их.
-Ага, я тогда тоже едва выскочил из неё.
Вовча махнул лапой с перепонками:
- Да что все про старые дела! С этими то, что делать, с нынешними иродами?
- Да, эти секатанты плохие, разорить наших многих могут. Надо их из деревни выгонять, - решил Кольша.
- Вот и я про тоже!
Вовча не понял: - Выгонять? А как это сделать?
- Есть идеи. Нам самим к ним сейчас соваться не стоит. Они скоро к нам сами пожалуют. И ко мне, и к тебе, Вовча. Будь готов, баб своих настропали, Сашку с Пашкой. Пусть порезвятся, удовольствие получат. А ты, Венька, мышей своих готовь. Собери как можно больше.
- Это ещё зачем?
- А затем, что работа для их зубов будет...
Кольша инструктировал своих друзей больше часа. Время от времени над прудом разносилось могучее ржание водяного, на фоне которого были еле слышно хихиканье Кольши и надсадный кашель старого курильщика Веньки. Если бы кто слышал эти звуки, то решил бы, что собрались три старых собутыльника, и квасят самогонку под аккомпанемент лягушек.
На следующий день глава "Церкви последнего дня" Михаил Заруцкий встал рано утром. Первым делом он опохмелился. Это было так же свято как утренняя молитва.
- Спасибо, господи, что ты есть. И что ты даешь нам есть, - посмотрел на рюмку, - и пить.
Молиться святой отец начал не так давно. Как то отбывающему срок мошеннику со стажем Михаилу Заруцкому из-за сильного раздражения на лице пришлось отрастить небольшую бороду. И как-то глянув на себя в зеркало, он вдруг понял, чем будет заниматься после освобождения. В купе с пронзительными глазами, и могучим голосом новый облик жулика создавал внушительную картину. Бороду он больше не брил, и, взяв в тюремной библиотеке библию, начал штудировать святое писание. Память у него от природы была хорошей, так что вскоре он цитировал Евангелие целыми страницами.
Новому пророку осталось найти команду. Одна треть команды в это утро похмелялась вместе с самозваным священником. Васёк Михальчук, сидел в одной зоне вместе с Заруцким. Его коньком были финансовые аферы и кидалово по части жилья. А вот третьего члена команды Заруцкий в зоне найти не мог, так как Роза Моисеевна Михельсон сидела в это время в женской зоне. Её небольшая финансовая пирамида не шла ни в какое сравнение с "МММ" или "Властелиной" и действовала на территории одного Воронежа и Воронежской области. Розе не хватило одного часа, чтобы смыться с честно наворованными деньгами за бугор. Пока Роза сидела, её гражданский муж перевёл всё ею награбленное в Испанию, куда и сам проследовал с молоденькой и тощей моделью. Сорокалетняя Роза смотрелась гораздо старше своих лет, была тучной и страдала одышкой, но по части убеждения и развешивания лапши на уши не имела себе равных. Именно она придумала биографию новоявленного старца Михаила.
Слушая эти её речи, простодушные деревенские старушки просто ахали от изумления. И шли потоком в новую церковь, чтобы исцелиться от болезней и запастись долей святости для будущего бессмертия.
Троица начала свою деятельность в Москве, но заработав первоначальный капитал, смылась в провинцию, подальше от глаз прокуратуры. Трое обчищенных ими женщин и двое мужчин, продав свои квартиры, отправились вслед за ними. На них теперь лежала ответственность за чистотой в квартире, приготовление пищи, ну и удовлетворение сексуальных потребностей святого отца и его помощника.
Михаил спросил: - Сегодня у нас, что там по плану?
Васёк пил меньше, чем его патрон, поэтому помнил, что планировали с вечера: - Как что? Будем закладывать церковь.
- Ага, важное дело, важное.
В это время в дом вошла Роза. Она с ходу возмутилась:
- Так, вы опять с утра квасите!?
- Не ори, Роза, паства услышит.
- Да фиг с ней, с паствой!
- Зря ты так говоришь. Паства - это не только бестолковые люди, но и их деньги, так что паству не обижай.
Васёк пояснил: - Мы не пьём, мы похмеляемся, а это святое. Прости господи!
Роза продолжала негодовать: - Столько дел сегодня, а они сидят, водку жрут! Всё на моем горбу хотите в рай вылезти?
Михаил поморщился: - Что ты разоралась с утра?
- Что? Когда мы раскрутим до конца эту баронессу? У ней бобла в загашнике - как у Абрамовича. Говорят, у ней в Англии даже замок с прудом был. Не спустила же она все эти бабки на покупку этой своей халупы?
- А что мы должны для этого делать?
- Да, что? Ну, давай, за помин похмелья.
Они выпили еще по рюмке, ковырнули колбасу. Роза отобрала у них бутылку.
- Ты бы хоть раз побеседовал с ней лично, повнушал, что церкви нашей нужны деньги. Раскрутить её надо!
Михаил величаво склонил голову: - Вот сегодня и раскрутим. Скажем, что деньги нужны для построения храма. Главное, сделать вид, что мы этот храм, в самом деле, будем строить. Паства для проповеди собралась?
- Готовы. Ждут уже. Баронесса тоже тут. Ты, главное, на неё смотри, когда вещать будешь, а не зыркай на молодух что поцветистей!
Михаил поморщился: - Да уж больно она страшная, чтобы на неё долго смотреть. Как с ней только этот киргиз живет? Это прямо таки чудо какое-то.
- Пошли! Киргиз... сами вы как киргизы.
Михаил сделал суровое лицо, откашлялся, и вышел на крыльцо.
Во дворе его уже ждали человек тридцать жителей деревни Домовёнково. Михаил начал внятно, с чувством, с расстановкой: - Братья и сёстры мои! Возблагодарим бога, что день новый наступил, солнце взошло, и роса окропила эту счастливую землю деревни Домовенково. Возблагодарим всемиловейшего господа бога, ибо не всегда так будет. Вижу я скорый конец света, а с ним и суд самый страшный, после которого праведники полетят на небо, а грешники покатятся в разверзшиеся земные тверди. И чтобы не пойти по пути антихриста нужно молиться упорно, долго, жить праведно, и по наущению божьему. Весь мир погряз в грехе садомском, в грехе стяжательства и гордыни! Но есть надежда на спасение, и пойдёт она отсюда, с этой благословенной деревни! Ибо господь выбрал её последним оплотом своей веры. Ибо как сказал Иисус: "Будет день, когда первые станут последними, а последние - первыми". И предстоит нам святая миссия отмолить грешные души россиян у властителя. Приступим же, братия, к утренней молитве!
После "Отче нас" Михаил провозгласил:
- А сегодня у нас, братья и сестры, большой день. Мы заложим первый камень в основании нового храма! - Голос проповедника от проникновенного возвысился до громогласного. - Храма, из которого мы напрямую проследуем в царство небесное! Ибо только у нас истинная вера и истинный путь на небеса! Разбирайте, братья и сёстры, лопаты и хоругви. Пойдём в путь с молитвами и песнопеньями!
Через несколько минут толпа последователей нового учения с пением псалмов, хоругвями и лопатами двинулась к другому концу деревни. За время этого шествия к ним присоединились ещё человек двадцать домовёнковцев. Среди всех этих бабушек каланчей торчала баронесса Анна-Мария Томсон, рядом следовали Валька и Колька. Судя по выражению некрасивого лица баронессы, она пребывала в каком-то радостном трансе. Правда, это лицо слегка изменилось, когда они достигли искомого места. Место это выбирал Васёк, и он был не в курсе, что в народе его зовут Кольшиной поляной. Зато это хорошо знала сама Анна-Мария. Именно здесь она впервые познала радость настоящего общения с мужчиной. Увидев, куда привел паству отец Михаил, баронесса заволновалась, начала оглядываться по сторонам.
- Провозгласим же молитву господу богу нашему, чтобы он помог нам в нашем святом деле! Отче еси на небеси!...
В толпе же прихожане так же шушукаются между собой. Особенно три бабушки подружки.
- Это ж Кольшина поляна.
- Да, именно Кольшина поляна.
- Место хорошее.
- Да место то хорошее, только занято оно уже.
- Да это точно. Ты же по молодости к Кольше бегала на свиданки?
- Кто? Я?!
- Да ты, ты. Все это знают. За это Лёшка тебя и лупил, муж твой покойный.
- Нет, он её за Сашку Токарева лупил. А за Кольшу он её голой по все деревне с ухватом гонял. Чуть не убил. Мой тогда у него этот ухват отобрал, жизнь Машке, можно сказать, спас.
- Ой-ой! Всё-то они знают и всё они помнят! Когда же вас склероз с моразмом разобьёт? Не дождусь никак.
- И не дождёшься! Только после тебя!
- А может и хорошо, что храм здесь встанет? Может в вас совесть наконец проснётся и вы забудете все грехи других людей.
Окончив молитву и выйдя на самую середину поляны, Михаил торжественно провозгласил:
- Здесь, на этом прекрасном месте, будет воздвигнут храм истинной веры! С вашей помощью мы его построим. Да будет так!
Проповедник поднял вверх лопату и со всей силы вонзил её в землю. Лопата вошла в землю по самое древко, но когда глава церкви попробовал вытащить её, это ему не удалось. Михаил надрывался, лицо побагровело, но вытащить кусок дёрна, или хотя бы саму лопату ему так и не удалось.
- Да... что ж это такое!
- Вытаскивай, что пыжишься то? - Шепнул Васёк.
- Никак. Тяжесть такая, что не вытащишь
На помощь кинулся Васёк. Он попробовал обкопать кусок заявленного к уничтожению дёрна, но лезвие его лопаты отскакивало от травы так, словно это была танковая сталь.
Роза шепнула Ваське: - А ты что, обессилил что ли? Водки надо меньше жрать.
Васька скривился: - Ага, сама попробуй. Как в железо долблю. Вон, от травы отскакивает!
- Дай сюда, немощный!
Роза отобрала у Мишки орудие труда, и по методу отца Михаила, подняла лопату и со всей силы вонзила её в землю. Вопреки ожиданию толпы лопата вошла в землю, и даже через чур хорошо вошла. Земля словно расступилась и не только лезвие лопаты, но и сама Роза по самый пояс провалилась под землю, да так, что платье её задралось, и снаружи торчали только её толстые ноги, обнажив все залежи целюлита, верикоза и не очень чистые трусы. Затем земля сомкнулась, и весь этот верикоз начал отчаянно сучить ногами. Несколько секунд все домовёнковцы, совершенно обалдев, наблюдали за этим бесплатным шоу, а потом кинулись помогать женщине выбраться наружу. Увы, Роза застряла под землёй примерно так же, как до этого застряла лопата старца Михаила. Женщины и мужчины пробовали тащить её за платье, но только разорвали, превратив его в юбку. Время шло, и ноги Розы начали шевелиться всё медленней. Тогда Михаил крикнул:
- Мужики! Все сюда! Дёргайте её вверх, дёргайте!
В толпе кроме него оказалось ещё шестеро мужчин. Один из них был, как ни странно, Колька Скоков. Пока остальные тянули Розу за ноги, Колька отошёл в сторону и тихо сказал: - Кольша, ну ты чего? Кончай шалить. Она же там здохнет, мать её кенгурятину.
В это же мгновение Роза пробкой вылетела из своих оков. Лицо её было в земле, особенно пострадали её могучие еврейские ноздри. В каждой поместилось не менее ведра добротного чернозёма. На то, чтобы отдышаться и прочихаться ей понадобилось не менее получаса. После этого уже никто из пришедших не решился пустить в ход лопаты. А деревенские перешёптывались:
- Не хочет земля принимать новый храм.
- Беда!
- Да место то неудачное, бедовое.
Вмешалась и Анна-Мария: - Ага, Кольша не допустит тут ничего строить. И не надо!
- Тут даже деревья нельзя рубить. Вон, помните, тех дровосеков, что чуть в психушку не попали. Один до сих пор с Машкой Коровой живёт.
- Да вон он, в толпе стоит. И Машка сама тут.
- А киргизы те? Ни одного ведь дерева не срубили, не смогли. Мишка ведь подтвердит. Мишка?
Мишка закивал головой: - Да-да! Я сам тут чуть с ума не протопал.
Анна-Мария поправила: - Миша, надо говорить не "с ума протопал", а "с ума прошелся".
Бабушки хихикнули.
- Ага, пробовали тогда эти три брата, сами еле выжили. Сгинули в тюрьме.
- Не то место они выбрали, ой не то!
- Истинно не то.
Паства постепенно потянулась назад, в деревню. В арьергарде колонны плелись три основателя новой церкви. При этом Михаилу показалось, что его раза три кто-то изрядно так пнул. И нога эта была не менее сорок шестого размера. Но как он ни оглядывался, никого не видел.
Васёк же постоянно спотыкался и через раз падал. С Розой была другая история. Как ни придерживала она свою "новую юбку", та постоянно сползала с её крутых бедер, обнажая всё тот же целлюлит и варикоз. И как раз в эти моменты мошенницу кто-то щипал. Да так хорошо, что дама взвизгивала от боли, и пока она шла до своего дома, у Розы образовалось с десяток новых синяков.
Остаток дня все трое потратили на то, чтобы привести себя и свои нервы в порядок. Для Розы это было путешествие в баню, для мужиков - два литра водки. Пока Роза отмывалась, она три раза ошпарилась, и два раза на неё упала кочерга. Кроме того когда она вытерлась и начала одеваться, на неё кинулась с полки здоровущая, наглая мышь. Мышей Роза боялась даже большее прокуратуры, в результате она так ломанулась из предбанника, что одновременно ударилась об притолоку головой и споткнулась об порог. Вывалившись из бани туловищем вперед, она пару минут ползала по земле, ничего не соображая. Потом она оделась, под удивленными взглядами паствы мужского рода, как раз взявшимися рядом с баней рубить дрова. Хромая, она вернулась в дом, где устроила разнос своим подельникам.
- Вы чего, опять водку лопаете?!
Михаил был категоричен: - Мы не лопаем, а стресс снимаем. Ужас такой пережили.
Васёк поддел Розу: - Да. Особенно смотреть на твои грязные трусы.
Роза сама налила себе водки: - Стресс у них был! Это у меня стресс был! Я там чуть не здохла под землёй, а вы не шевелились меня вытаскивать!
- Мы не шевелились?! Мы тебя тянули всей деревней! Чуть не надорвались.
- Истину Васёк глаголит! Я думал, жилы порву. А скажи вот, Роза, зачем ты под землю нырнула? Что тебе там надо было?
Роза поразилась: - Я нырнула?! Что бы вы оба так ныряли! Это нечистая сила меня туда затащила. Знали бы вы, как это страшно - живой быть закопанной! Бежать надо из этой деревни, бежать! Плохое это место!
Васёк отмахнулся: - Да ладно тебе! Только устроились, дело пошло. Сколько у нас лохов в разработке?
Роза припомнила: - Шестеро. Двое уже дома продают, нашли и покупателей, ждут документы.
Михаил многозначительно поднял вверх палец: - Вот! И куда мы отсюда уйдём? Нет! Завтра я буду эту деревню крестить.
Роза спросила: - Где? На пруду?
- Да, на пруду, где же еще? Будет у меня новая Иордань.
Он обратился к Ваське. - Там народ то у нас работает?
- Всё заряжено. Трудно было, дорого, но сделали.
- Надёжно?
- Ещё как. Я сам проверял. Сделали намертво.
- А туман зарядили?
- Да, сразу с двух концов, чтобы ветер не сдул. Никто из местных ничего не поймёт.
- Ты там только подстрахуй меня, а то я плавать-то не умею.